Американцам следовало бы покаяться. Хиросима и Нагасаки. - Хиросима и Нагасаки - США -империя зла - Каталог статей

То горе и страдания, которые принесло Американское правительство (США) человечеству на протяжении всего своего существования не сравнится ни с одной страной мира. Вот малая толика свидетельств о бесчеловечном акте агрессии США против Японии. Причем это не было вызвано острой необходимостью или защитой своего народа, для нормального человека эта бомбардировка является преступлением против человечности. В результате атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки погибло более 260 тыс. человек (включая умерших от лучевой болезни впоследствии).

Г-жа Сакуэ Симохира (Sakue Shimohira)

(10 лет на момент взрыва)

Г-жа Симохира подверглась атомной бомбардировке в противовоздушном убежище в Абураги-мати. Её мать, сестра и брат умерли от бомбардировки.

В противовоздушном убежище

В то время я была десятилетней ученицей пятого класса.

Было в районе 8:00 утра, когда моя младшая сестра, племянник и я надели противовоздушные капюшоны и направились к убежищу. Моя мать осталась позади, чтобы на случай воздушного налёта начерпать воды из колодца и убрать дождевые заслонки. Как я вскоре узнала, когда я махала на прощание, я прощалась с нею навеки.

Спустившись в убежище, мы сняли наши капюшоны и сели. Когда несколько минут спустя тревогу отменили, мальчики, находившиеся в убежище с нами, радостно закричали и убежали наружу играть.

Моя сестра, племянник и я играли внутри убежища, когда внезапно сверкнула вспышка света. Дальнейшее я не помню. Нас пощадили тепловые лучи, порождённые взрывом, но кругом наступила тьма, и я потеряла сознание. Я не знаю, как долго я была без памяти, когда кто-то потряс меня и привёл в чувство. Когда моё зрение прояснилось, я не смогла поверить зрелищу, открывшемуся перед моими глазами. Люди с ужасающими ранами один за другим вереницей входили в убежище. Они были страшно обожжены, истыканы осколками стекла как подушка для булавок и так изуродованы, что невозможно было отличить одного от другого.

Я начала истерически кричать и звать маму. Проходили минуты и часы, но никто из моих родных не появлялся. Хотя я была ребёнком, я поняла, что наружи произошло нечто ужасное.

Зловоние в убежище стало столь сильным, что я с трудом могла дышать. Вечером я услышала у входа в убежище голос моего отца, и моя сестра и я начали кричать и звать его по имени на пределе наших голосов.

Он спустился туда, где мы сидели, и сказал нам выходить с ним из убежища. Когда мы вышли наружу, я пришла в шок от вида гор трупов и десятков стонущих раненных людей, что не смогли пробраться внутрь убежища. Вся территория вокруг было усеяна людьми, чья кожа была обожжена и свисала вниз, разорванная в клочья, как изодранная одежда. "Осторожно, не наступите на мёртвые тела", — произнёс мой отец, и мы направились к дому.

Смерть моей матери и сестры

Поняв, что моей матери и старшей сестры в убежище не было, мой отец решил искать их среди развалин нашего дома. Но окрестности представляли собой море огня. Позднее он нашёл обугленное тело моей матери в дымящихся руинах здания. Тело моей старшей сестры также было страшно обожжено, но лицо её, как это ни странно, осталось нетронутым.

Два дня спустя мы собрали уцелевший от огня хлам и соорудили погребальный костёр для моей матери и сестры, а затем собрались вокруг для последнего печального прощания. Такого же типа примитивные кремации производились по всей опустошённой территории тут и там.

*******

Г-н Коити Вада (Koichi Wada)

(18 лет на момент взрыва)

Ученик Второй коммерческой школы Нагасаки, г-н Вада незадолго до конца войны был мобилизован на должность водителя трамвая. Он подвергся воздействию взрыва атомной бомбы на расстоянии трёх километров от эпицентра и был погребён под обломками рухнувшего здания, но смог избежать травм. Дни, последовавшие за бомбардировкой, он провёл, помогая своим друзьям.

Я знаю — это не рациональный вопрос, но я до сих пор не могу понять, почему так много горожан и невинных детей было вынуждено страдать от таких зверств и невзгод. Картины и звуки того времени навсегда отпечатались в моём сознании.

Меня тревожат мысли о том, что проходящие года и месяцы ведут к забвению памяти, и что страшная реальность атомных бомбардировок в конце концов поблекнет в сознании и уйдёт на задний план.

Утром 9 августа 1945 г. я, как обычно, отправился на работу, думая про себя, что, похоже, будет очередной жаркий летний день.

Стрелки часов показали 11:02 утра. Внезапно здание озарила ослепительная вспышка света и тряхнул сильнейший взрыв. Терминал располагался в трёх километрах от эпицентра, но я полагаю, он подвергся прямому удару. Мне показалось, будто меня взметнуло в воздух, а затем бросило вниз на пол. Всюду вокруг стало темно, и я ощутил что-то тяжёлое у себя на спине.

Спустя какой-то промежуток времени окружающее постепенно стало проясняться. Я был потрясён масштабом разрушений. Пока мои коллеги вытаскивали меня из разрушенного здания, я вздохнул с облегчением, обнаружив, что мои руки и ноги целы. Крики взывающих о помощи людей, наконец, вернули меня в чувство.

Начиная с этого момента я посвятил себя спасательным работам. Однако все больницы и станции помощи в городе были битком набиты тяжело ранеными людьми. Не было медицинского оборудования. Всё, что мы могли делать, — это покрывать раны меркурохромом или цинковой мазью и обёртывать их марлевыми повязками.

Дорога за терминалом стала шумной из-за проходивших мимо людей. Люди в процессии были столь чудовищно изранены, что я не мог поднять взгляда на прохожих. Зрелища того дня казались провозвестниками последнего дня мира; "апокалипсис" есть единственно подходящее слово для описания этого.

Когда наступил вечер, я возвратился домой и испытал облегчение, обнаружив записку, гласившую, что моя семья бежала в пригород Тагами.

Со склона холма позади дома я увидел, что офисы префектуры и мэрии горят и что область к северу от станции Нагасаки представляет собой широкое море огня. Я в одиночестве провёл в доме ночь и на следующее утро вернулся в Хотарудзяя. Стали поступать сообщения. Несколько работников, включая тех троих, что я видел направляющимися к Ураками, пропали без вести. В течение последующих четырёх дней мы продолжали нашу спасательную деятельность и поиск пропавших работников, но быстро впадали в отчаяние, бредя сквозь руины северной части города.

Думаю, что было 12 августа, когда мать одного из водителей, одноклассника по имени Хисао Танака, пришла в терминал сообщить нам, что Хисао возвратился домой живым. Я поспешил с несколькими друзьями к полуразрушенным остаткам его дома, где он лежал в углу комнаты. Мы тихо подошли к его ложу, но были потрясены, увидев его изуродованное лицо. Он получил ужасные ожоги, и его тонкие черты были страшно искажены. Он был едва жив. Слова утешения не имели смысла.

"Я не сделал ничего плохого". Эти слова слабым шёпотом сорвались с губ Хисао Танака, когда он испустил свой последний вздох.

Я помню обугленные тела маленьких детей, лежавшие в районе эпицентра подобно чёрным камням. Я так, как будто это случилось только вчера, помню сотни трупов, вытянувшихся вдоль берега реки за последним земным глотком.

Хотя у меня и лучше со здоровьем, чем у большинства выживших, но за прошедшие после бомбардировки месяцы и у меня проявились отсроченные эффекты. Но мне не доводилось жаловаться на эти вещи или обсуждать их с другими. Я приказал себе забыть всё о том периоде моей жизни и никогда не говорить ни слова об атомной бомбардировке.

Так продолжалось 30 лет, до тех пор, пока не родился мой первый внук, и я стал вспоминать трупы младенцев среди руин после бомбардировки, и почувствовал веление долга обеспечить, чтобы зверства того дня никогда больше не повторились. Это — побудительный мотив моих выступлений против ядерного оружия и передачи опыта молодым поколениям.

*******

1,5 км (расстояние от эпицентра), мальчик, 9 лет:

Моя старшая сестра, которой в то время был 21 год, оказалась в ловушке под рухнувшим домом. Она просила о помощи из-под здания: "Пожалуйста, уберите этот столб, тогда я смогу выбраться. Мои ноги зажаты. Дайте мне пилу". Но при таких обстоятельствах отыскать пилу было невозможно. Моя мать, которую погребло под обломками неподалёку, закричала, когда услышала мой голос. У неё были глубоко поранены колени. Другая моя сестра, которой тогда было 15 лет, взяла обломок черепицы и набрала грязной воды из противопожарной цистерны. Но к тому времени, как я передал его матери, большая часть воды расплескалась.

Я ощутил, как беспомощен может быть человек. Таща меня за руку, моя мать убегала прочь, оставив умирать двух своих дочерей. Она сказала мне: "Если б у меня не было тебя, я бы не оставила твоих сестёр и умерла бы вместе с ними".

1,5 км, девочка, 8 лет:

Самое ужасающее, что я могу вспомнить об этом происшествии — это как я выбралась из города, идя по множеству мёртвых тел. Там были люди с сильными ожогами и люди, которые хватали меня за ноги, умоляя о воде, и я выбралась, бросив этих людей только потому, что хотела жить. Я убегала прочь от тех людей, которые были придавлены какими-то предметами и которые просили меня о помощи, но я покинула их, даже не приподняв ничего, чтоб помочь им высвободиться. Моя жизнь была несчастной с тех пор. Я болела и, как ни старалась, не могла ни в чём добиться успеха. Теперь я чувствую — это всё из-за моего эгоизма — из-за того, что я не помогала людям, и того плохого, что я сделала, когда пыталась убежать, ступая по телам.

2 км, девушка, 15 лет:

Через несколько часов после взрыва был гром и чёрный дождь. Чёрный дождь падал как вечерний душ. Река набухла, а раскаты грома на слух походили на взрывы. Мы испугались, что начнётся ещё один рейд врага, и бросились неподалёку, надеясь найти убежище под деревьями. Я была ещё ребёнком, и была крайне напугана.

Мы провели одну ночь в бамбуковой роще. Многие приходили туда, чтоб укрыться. Их всех тошнило.

Даже те, кто казался лишь слегка раненым или обожжённым, умерли один за другим в течение нескольких дней, но мне повезло.

Они все хотели выпить воды. Но, поскольку говорилось, что вода может убить раненых, я не давала им никакой воды, что было безжалостно с моей стороны. Мне было очень горько. Когда я обнаружила их мёртвыми, я раскаялась — я должна была дать им немного воды, с горечью бранила я себя. Я не могу забыть сожаление, которое испытала в то время, хотя была ещё очень молодой тогда.

1,5 км, девушка, 17 лет:

Моя семья жила на острове во Внутреннем Японском море, и только я прибыла в Хиросиму, когда мне было 16.

Сразу после бомбардировки я пересекла пылающий мост, чтоб убежать прочь. Он обрушился вниз сразу же после того, как я пересекла его. Несколькими минутами позже (точно не знаю), в Инари-мати я увидела мать с ребёнком на руках, плачущую на крыше горящего дома: "Я брошу этого ребёнка вниз. Пожалуйста, поймайте его". Я закричала ей: "Ребёнок погибнет. Спускайтесь вниз с ребёнком". Но когда приблизился огонь, я не смогла помочь ей и убежала... Я уверена, что мать и ребёнок погибли. Когда я вспоминаю это, я всегда чувствую горечь. Когда я думаю об этом, то воспоминание так остро пронзает мою память, как шип, что я не могу этого вынести. Жалобы и стоны, смешанные с криками, остаются в моей памяти даже теперь.

Я работала в госпитале и была членом спасательного отряда. Я носила момпэ (женские рабочие штаны в японском стиле), жакет и так далее, а спасавшиеся бегством девушки были в лучшем случае раздеты. Я часть за частью снимала свою одежду и раздавала некоторым из них. Делая это, я плакала.

Ср.: 5-го августа я ходила в кино с тремя из моих друзей. Когда мы вернулись в госпиталь, директор закричал в гневе: "С 5-го числа по 6-е Хиросима может пострадать от огня или воды. Где вы были при таких критических обстоятельствах?"

Нам сказали подготовить нашу одежду к утру 6-го, чтобы быть готовыми последовательно всё одеть. Директор сказал, что услышал про то от военного полицейского.

1,0 км, юноша, 19 лет:

В то время я был вызван на два дня, чтобы принять участие в расчистке территории в тот день, будучи освобождённым от военной службы на том основании, что являлся студентом факультета науки и инженерии университета. Был первый день, и мы находились в Закоба-тё, позади от мэрии, разбирая завалы, оставшиеся после того, как солдаты снесли здания.

Я оказался под прямым воздействием световой вспышки от атомной бомбы в 8:15 утра. Всё вокруг сразу же погрузилось во тьму, а сияющее солнце выглядело как луна. Я подумал, что ослеп. Некоторое время спустя стали слышны стоны, а солнце тем временем становилось всё желтее и желтее. К счастью, я не умер. Из приблизительно 90-та студентов двух классов, которые работали там вместе со мной, только четверо или пятеро остались в живых. Вскоре в нескольких местах вспыхнул огонь, и из разрушенных зданий донеслись крики о помощи. Я с четырьмя или пятью коллегами изо всех сил старался спасти людей из горящих домов, пока один солдат не сказал нам немедленно покинуть это место и отправиться к аэропорту в Ёсидзиме. Мы пошли туда по пути, ведущим через мост Такано и мост Сумиёси и к тому времени, как стемнело, остановились в противовоздушном убежище. Поскольку огонь распространялся всё дальше и шире, я пошёл по Дамбара. Не знаю, где я проходил. Я шёл и шёл и пил воду из гидрантов на пути. Я перешёл через гору Хидзияма и, наконец, достиг дома. К счастью мой дом, который стоял у подножия горы, остался нетронут пламенем, вопреки моим опасениям. Я почувствовал облегчение и опустился на колени. Мать была в шоке, обнаружив меня обожжённым и покрытым кровью, но принялась тепло заботиться обо мне.

1,0 км, юноша, 21 год:

Я старался спасти кричавших о помощи людей, которых придавило рухнувшими строениями учебного отряда, но я смог спасти только нескольких из них из-за ожогов рук, летящих искр и из-за боли во всём теле. В течение не более пяти минут пламя полукругом подошло ближе ко мне. Огонь, дым и ужасный ветер. Я покинул то место и стоял по грудь в воде замкового рва, чтоб избегнуть опасности.

Больно вспоминать обожжённых до смерти, но ещё живых людей.

Я полагаю, было 8 августа (1945 г.), когда спасательная команда добралась до квартала, чтоб расставить большие палатки, и меня взяли туда. Там были люди, обожжённые сильнее меня, мужчина с застрявшими в глазах осколками стёкла, не способный ничего видеть человек с широко раскрытыми глазами, и другие, потерявшие рассудок, выкрикивавшие что-то странное про вспышку, сжатие и про крайний ужас. Это был ад собственной персоной.

2,0 км, юноша, 21 год

Желая мира...

6 августа 1945 г.… слишком ужасный для меня день, чтоб вспоминать… около девяти утра сверкнула вспышка, и я не мог видеть, потому что песок и дым застилали мне глаза. Я хотел знать, что произошло. Я посмотрел вокруг отсутствующим взглядом и обнаружил, что военные бараки рухнули, а дома горят. Вскоре я увидел обожжённых людей, бессознательно бредущих, не знающих, куда идти.

Среди них я обнаружил беременную женщину, родившую ребёнка из-за вызванного бомбой шока. Ребёнок издал свой первый здоровый крик из-под её обожжённого тела. Я выражаю надежду, что такая ужасная сцена никогда не повторится.

Около военных бараков был расположен детский сад. Детский сад был охвачен огнём, и я видел семь или восемь детей, бегавших тут и там в поисках помощи. Я покинул то место ради выполнения своих обязанностей военного, не оказав детям помощи. Даже сейчас, через сорок лет после окончания войны, я спрашиваю себя, почему я не помог им в то время?

Ныне я выражаю надежду, что люди по всему миру будут бороться за установление мира, поэтому столь скорбная и ужасная история Хиросимы и Нагасаки никогда больше не повториться.

Я, один из хибакуся, страдаю от травмы головы. Но я живу каждый день, стараясь изо всех сил поддерживать здоровье. Желая мира...

Всего комментариев: 0